pargentum

Я ведь дотошный, я ведь прочитал. Правда, не до конца, но до того места, где контуры предлагаемой гипотезы и предлагаемого доказательства вполне оформляются. Тяжелый случай, но интересный, поэтому обязательно дочитаю.
Во первых строках письма считаю необходимым сообщить, что загадки возникновения человека Поршнев не решил. Суггестивное воздействие слов - это офигительно, но простые команды и просьбы сами по себе не требуют синтаксиса. Напротив, чтобы сформировать и понять сложную команду (или просьбу, или другую суггесцию) и разводчик, и лох должны уже понимать синтаксис, то есть обладать способностью к установлению не только связи слово-понятие, но и: слов между собой, понятий между собой и связей между словами со связями между понятиями. То есть обладать всей полнотой абстрактного мышления. Задача, таким образом, свелась к исходной.
Именно синтаксис составляет главное достоинство и главный смысл человеческого языка, и в то же время теория Поршнева для синтаксиса предлагает именно тот подход, который сам же Поршнев критикует во введении: через "постепенное накопление" слов. Но накопление несвязных, пусть и суггестивных по отдельности, "слов" не может образовать синтаксиса, а именно синтаксис и представляет загадку, которую требуется объяснить!
Во вторых, в качестве "человека" Поршнев описывает не человека как такового, а специфическую категорию людей, которых Коул называет "упаковщиками". Причем Поршнев описывает "упаковщиков" очень детально и со всеми их характерными чертами: некритичным восприятием ранее выученных пакетов "знания", детерминистическими реакциями на слова и отсутствием (или, во всяком случае, целенаправленным избеганием) контакта с реальностью. Понятно, что такое существо способно выжить лишь в хорошо организованном, богатом и стабильном обществе, но никак не в дикой природе. Создать, обогатить и стабилизировать общество такие существа также не способны, поэтому возникновение их действительно представляет загадку. Загадку также представляет и вопрос, зачем таким существам язык с синтаксисом.
Для решения этой загадки Поршнев вынужден привлекать множество дополнительных гипотез, часть которых просто неверна (хотя и находится в марксистском русле, например его взгляды на "психологически приемлемый эквивалентный обмен" и вообще на экономику), часть весьма сомнительна, например "разговоры с животными" палеоантропов и их "инстинктивный запрет на убийство", а часть основана на данных, по крайней мере частично опровергнутых современными исследованиями (так, более длительные наблюдения той же Гудолл показали, что шимпы таки образуют весьма стабильное сообщество с более-менее постоянной территорией, а основная масса "перетасовок" происходит в пределах этого сообщества и этой территории. Исследование черепов неандертальцев показывает, что ширина нервных каналов, управляющих языком и гортанью, у них такая же, как у сапиенсов и гораздо больше, чем у шимпов, то есть фонетика языка у них была сопоставима по сложности с человеческой. Да, про синтаксис это ничего не говорит, но и построения Паршева от этого серьезно шатаются. И так далее.).
Ряд отдельных умных или, во всяком случае, заслуживающих серьезной критики, мыслей, впрочем, присутствует, поэтому признать чтение этой книги полностью потерянным временем я не могу.
Самым любопытным является полное и тщательное проговаривание того, что же именно люди, разум которых поражен марксизмом, понимают под словами "общество", "язык", "разделение труда", "экономика" и пр. Воистину, без привлечения гипотезы о людоедах, владеющих эриксоновским гипнозом, представить себе возникновение этого кошмара затруднительно.